Я, братцы, наконец-то, увидел хвост своей мечты. Мечта оказалась такой красивой и тихой, что любой мужчина мне позавидует. Я сначала и боялся похвастать. Но теперь можно, теперь она, эта мечта, почти моя.
И я так полюбил ее, что готов на полном серьезе жизнь положить за нее. И ведь так грациозна и смирна. Но случись что, и она за меня постоит. Заступится и сохранит. Любовь моя.
Дело было так. Я приехал в Одессу в последнюю субботу февраля к однокашникам по мореходке и встретил Тима. Он был так же поджар и загорел, сын армянского народа. И также на плече слегка полинявшая наколка «Sevastopol». Лет тридцать назад я его спросил, почему на латыни. Чтобы враги смогли прочитать, засмеялся Тим и потемнел глазами в мою сторону. Что-то еще неуловимое теперь я заметил в нем, его осанке, какой-то вечный огонь и раздувающиеся ноздри. Тогда я не стал больше раздумывать.
- Тим, я хочу в море. –сказал я.
- Не боишься? – ответил он.
- Так мы идем?
- Шоб я умер.
А назавтра был март. Я стоял на обледеневшем причале и ждал Тима. Было холодно, яхты шлепали друг дружку бортами, согреваясь, и пребывали своими снами где-то в синих морских далях, залитых солнечным светом, с бликами на волнах, раздутыми парусами и поющими снастями…
А Тима все не было. Было просто темно. С моря наступал холодный туман, вытесняя робкий свет, льдины между сваями причала мягко качались и убеждали меня убраться поскорее в теплую гостиницу под мягкий плед. Пять утра, все-таки. Но я верил Тиму.
И тут в тумане зашуршали шины автомобиля, хлопнула дверца, и бодрый голос прорычал:
- Матрос, ты почему не на борту, где салют, где горн, поющий зарю, где улыбка, почему спущен флаг и не подан трап!?
И сразу я почувствовал, что яхты, стоящие тихо у причала, вдруг, как-то приободрились и захлюпали своими днищами в стылое море повеселее. Тим поднялся быстро на борт, на ходу ощупывая такелаж, скатывая ладонью росу с планширя…
- Спускайся в трюм, матрос, проверь, нет ли крыс на борту!
Я прыгнул вниз в каюту, осмотрелся, выявил дюжину пустых бутылок из-под шампанского, два лифчика и зубную щетку.
- На борту чисто, кэп, крыс нет! – крикнул я.
- Хреновая примета. Ну, ладно, с Богом. – буркнули в люк и корпус мелко задрожал. Разве могу я спутать эту дрожь с чем-то еще на свете? Это трепет судна ускользающего от земли. Боящегося, трепыхающего, стонущего, но неумолимо сбегающего прочь. И я вместе с ним…
Мы вернулись через три дня. Мне этого хватило влюбиться навсегда. Теперь она практически моя. Осталось уладить некоторые формальности. Знакомьтесь. Ее зовут Елена.
Серьезно. Сейчас отдал опытному корректору(оказывается, очень важная фигура в книгоиздательстве!), кропает потихоньку. Кое-что поменяется кардинально. Но будет точно 
Тоже самое было и с кораблями моей потийской базы 
здоровско 
