Итак.
Разница между братьями получилась пять лет. И старший, Коленька, безумно полюбил Генечку. Геня рос тихим абсолютно мальчиком, незаметным и, как будто, ангел пробегал перед тем, как он появлялся всем на глаза. Да и утро так начиналось – вначале первый луч солнца настырно скользил по ставням, проникал в щели, ставил столбом разноцветную пыль, переходил на угрюмые гардины, сверкал под открытой крышкой пианино, трогал нечаянно бархатные подушки на диване и застывал в углу на светлых образах. Лучины уже дотлевали возле святых ликов, гасли, но проблеск нарождающегося неба оживлял их по-новому и день начинался.
И сразу же появлялся Генечка.
- Мамочка, смотри, курочка опять подарила мне яичко! – шептал он.
Мальчик осторожно шел по полу босиком, смешно подгибая пальцы, стараясь не скрипнуть, наступив не на те доски. Маленький, ниже спинки отцовского кресла, в ночной рубашке, он просвечивал насквозь в солнечном крепком уже луче, прочно обосновавшемся внутри дома и, казалось, своим теплом сам уже согревал всю комнату. В его вытянутых ручках лежало еще теплое куриное яичко и, казалось, билось в такт Генечкеного сердечка, затухая невольно и снова возносясь до небес своим отчаянием.
- Мамочка, на, это тебе.
Мальчик ложился подле матери, сворачивался в калачик и, счастливый, опять сладко засыпал.
Но теперь дом уже оживал. Ставни распахивались. Первым во двор выбегал Коленька. старший, распрямлял наливающиеся силой плечи и летел на озеро плескаться и смотреть сети. Петухи во дворе сразу начинали важничать и орать в светлое небо. Куры прятались на всякий случай. Собака выходила лениво из будки, потягивалась, прищурив левый глаз, резко задирала заднюю лапу. Растопыривалась в удовлетворении, лениво тявкала для порядка и ныряла опять в будку, зевнув напоследок. День зачался.
