Мои океаны

[fregat]

Примерно на пятьдесят восьмой широте мы сделали крутой поворот фордевинд и поставили фок строго на Ост. Но это все было видно только в тубусе локатора. Туманы нас нагнали. Ветер задул в корму, и за нами быстро поперли бескровные стремительные вихри. Они неслись стремительнее нас, и, казалось, готовили нам путь, указывая направление. Потом пролетающие мимо вперед тусклые клоки исчезали, сбиваясь над волнами плотно, и проникали вглубь вкрадчиво и навсегда. Вода бледнела. Мне показалось, что это обрывки старых, давно сгнивших, парусов и они не должны нас обгонять. Хуже всего то, что от них невозможно было услышать ответа. Я их спрашивал, а они молча уносились вперед и потом тонули…
Однако, было тихо. Попутный ветер не считается. Волнение – так себе. Затихший поначалу мостик постепенно оживился. ЗапАх кофе, прибился от крыла странный иноземный табак и вкрался постепенно разговор. Оцепенение сбросилось. Люди выдохнули. Так бывает – ждешь чего-то страшного, а оно не сбывается, и все забылось. Я тысячу раз проверил радар, и боцман намертво принайтовил все палубное имущество. А прогнозы оказались хорошими. В этом-то месте! Но так бывает.
Только вот что-то корабль наш мрачен на почти ровной воде и недоверчиво зыркает клюзами. Матросы и якоря привязали. А форштевень все одно принюхивается к волне, кромсая ее безжалостно, будто чувствуя наперед от нее бедЫ.
А та пришла, откуда ее не ждали – машина снеслась. Двигатель измучился. Можно сделать все профилактики, но где устанет металл, никогда не угадаешь.
Этот вибрирующий шум и стальной цокот клапанов въедается в нутро немыслимо за рейс, и его уже почти не замечаешь. Но только когда он смолкает в порту, тогда ты соображаешь, что готов был убить его все это время. После этого ты полночи слоняешься по пустому пароходу, не сумев заснуть, а, потом, до тебя доходит, чего тебе не хватает. Но в открытом море ты в это вникаешь как-то сразу – вслед за двигателем обычно каюк приходит и всем остальным членам экипажа. Особенно в неспокойных местах на планете. Но наши карты легли на стол правильно. В самом неподходящем месте, на излете мыса Горн к нам подскочил морской пузатый и тяжелый как сто тысяч чертей буксир «The sea madman» и потащил нас на край света по угрюмому проливу. Пролив хоть и был мрачен и зол, зато обжит. И пусть мы шли среди пасмурных скал с арканом на шее, но наша душа потихоньку выбиралась из пяток. Остаться в океане со смолкшим двигателем, это, я вам скажу, дрянное дело. Особенно, если у тебя под рукой нет новеньких шпилек.

[Alexsa]

вслед за двигателем обычно каюк приходит и всем остальным членам экипажа

Ну это как всегда. Стоит появиться одной проблеме , как тут же следом появляются другие ,нанизываясь как бусинки на нить...Но когда их становится слишком много, то по-отдельности они уже так не пугают . Легче разгребать...
Фрегат, очередное тебе спасибо !
Почитать-то мне дают, но ответить не всегда... Вечно комп занят.

[fregat]

Неожиданная передышка, против ожидания, не принесла облегчения. Каким-то дерганым оказался конец пути. Уже ничего не хотелось, и смутное сознание отказывалось продолжать эпопею. Кураж пропадал. Тогда я купил три бутылки бурбона Penny Packer из Кентукки и, таким образом, решил для себя проблему оставшихся семи недель.
Выходили черным проливом ввечеру. Двигатель, наевшись свежего масла, нежно напевал. Равнодушные острые тучи быстро проносились с правого борта на левый. Плевать им было на нас. А нам на них. Канал расширился и щекотнул свежим дыханием, отдав нас океану. И опять ветер задул в корму, снасти вытянулись в струнку и мы полетели. Сутки перевалились, штурмана поменялись вахтами, радары крутились молчаливо, принося только зеленые шорохи пустых волн. Мне стало скучно на мостике, я спустился в каюту и сладко растянулся на хрустящей простыне…
Сон мой оборвался внезапно на пути из постели к умывальнику. Я летел под рукомойник, несмотря на поставленные заранее штормовки на койке. Еще не открыв глаза, вцепился намертво в дверную ручку и понимал, что ее нельзя выпускать из рук ни в коем случае. И тут же полетел обратно, закрывая головой и коленками раззявившиеся из под койки рундуки. Гитара со всего маху влепилась в переборку и умерла, треснув декой. Мелькнула мысль о массивном графине, но тот был в подставке. Телефон взрывался, но я уже карабкался по трапу, вырывая поручни. Все сыпалось за переборками и двери кают мне аплодировали по пути. Но главным было то, что свет горел исправно в коридорах. Это как лампада. Значит, все в порядке.
Шквал свалился неожиданно. Два океана побелев от ярости, решили побороться этой ночью в этом месте. Нас в расчет не приняли. И мы оказались лагом к волне. Но тут же выровнялись на восток. Кэп, отражая лицом бледную луну, стоял молча на мостике. Но я знаю, о чем он думал. О том же, что и я, и все. Слава богу, что машина надорвалась чуть раньше! Она теперь была главной. Бесполезен был и радар и шлюпки с проржавевшими кран-балками. Это не беспечность. Это четкое понимание тщетности.
Теперь мы вспарывали брюхо океанам, хотя это было не очень здорово. Были бы в грузу, досталось бы меньше, но рисков больше. Но мы были пусты как сенегальский барабан, и амплитуда возросла. Теперь мы просто проваливались всем килем в бездну, на секунды оторвав ноги от палубы, и как бы приятным это не казалось, нельзя допускать такого состояния, потому как палуба тут же врезается в пятки, подгибая коленки, и на тебя наваливается небо, опуская твои потроха в пропасть. Но небеса поражали своим безразличием в эту ночь. Где-то они были очень далеко от нас, и не трогал их ничуть маленький кораблик, срывающийся вместе с людьми во тьму. Это был выбор этих самых людей, и никому до этого не было дела. Ночь сворачивалась в клубок, а волны только прибавили в силе. Ветер перестал быть попутным и шквалы со всего размаха били в лицо. Солнце так и не появилось, ему было неоткуда. Небо казалось залитым водой. Только волны слегка посинели, но усталости в них не чувствовалось. Древний океан был похож на молодого свирепого бога. Он хотел сокрушить небеса, а, заодно, и нас стереть в порошок. Но первые были слишком высоко, а мы тоже не сдавались и упрямо задирали бак к тем же высям, кроша сам океан на мелкие брызги. Те с размаху влетали на иллюминаторы мостика и сползали жалостливо безобидными ручейками на толстом стекле.
В каюту я спускаться не стал, а заснул тут же в рубке, после ночи. Человек не машина. И, слава Богу, что машина не человек. В сон влетали посторонние звуки падающих предметов, а руки держались за скобу на переборке. Но когда крен был особенно крут, медленно переворачивая уставшее тело, мозг привычно подсчитывал градусы остающиеся до критического. И когда судно долго не возвращалось обратно, было уже все равно во сне и не хотелось просыпаться. Потом что-то поменялось. Я перестал болтаться по дивану, а кровь приливала к голове и отходила. Качка стала строго килевой…мастер спустился в радиорубку и впервые закурил… Значит, что-то наладилось.
Волны на воле все так же перекрывали палубу, но та уже загорелась. Солнце, хоть и тусклое застыло невысоко и уже отбрасывались тени на всем живом. Никогда не радовался так теням. Но раз есть они, значит, есть и свет! Мы переваливались в Атлантику, а она поласковее будет. Но позади, на западе оставалась белая стена все таки опасная уже для идущих за нами следом.
Мы потеряли шлюпку, один трал и все топовые огни. Такая плата за проход проливом имени пирата сэра Дрейка.
…А в моей каюте палуба была посыпана родной землей из последнего кокнутого цветочного горшка и вдребезги щедро залитая отличным виски.

[Alexsa]

Теперь мы просто проваливались всем килем в бездну, на секунды оторвав ноги от палубы, и как бы приятным это не казалось, нельзя допускать такого состояния, потому как палуба тут же врезается в пятки, подгибая коленки, и на тебя наваливается небо, опуская твои потроха в пропасть.

Да.....уж! Не каждому дано такое ощутить. А пережить - тем более...
Потроха зашевелились , а мозги приятно отреагировали на твердую основу под ногами...

[PS]

Я лучше промолчу, поскольку слова пусты. Ты пишешь так, что вкус соленых брызг я, сидящий в уютном тепле перед монитором, ощущаю всей кожей...

[Мерци]

Тогда я купил три бутылки бурбона Penny Packer из Кентукки и, таким образом, решил для себя проблему оставшихся семи недель.
.......
Мы потеряли шлюпку, один трал и все топовые огни. Такая плата за проход проливом имени пирата сэра Дрейка.
…А в моей каюте палуба была посыпана родной землей из последнего кокнутого цветочного горшка и вдребезги щедро залитая отличным виски.

Поставила у вас там в ЖЖ песню про Бурбон.....и прочие дринки.. А что это такое? Водка такая? Я так ни разу и не пробовала его.
Несмотря на то, что побывала в Кентакки. А вот эти места Кентаки, Тенесси, там много домашнего виноделия с магазинами, Винери называются. Вот там и зарождаются алкогольные изобретения.

Фрегат, а у корабля есть тормоз?

[fregat]

Фрегат, а у корабля есть тормоз?

Реверс называется.

[Мерци]

Фрегат, а у корабля есть тормоз?

Реверс называется.

Тут показывали лодку, одноместную, которая может развивать скорость до 80 миль в час. У неё много всяких штучек, шпионская лодка но, там нет тормоза.

[fregat]

шпионская лодка но, там нет тормоза.

..."Обратной дороги нет"...

[Sgt.Pepper]

Тут показывали лодку, одноместную, которая может развивать скорость до 80 миль в час. У неё много всяких штучек, шпионская лодка но, там нет тормоза.

...80 узлов?Это только на крыльях можно .А насчёт тормозов - можно якорем ,а вообще,в далёком детстве читал в "Юном технике" про горизонтальные рули на больших танкерах, - при необходимости они поворачиваются и набегающая вода заставляет судно увеличить осадку,что приводит к торможению...

[fregat]

вкус соленых брызг я ощущаю всей кожей...

И я...
Море Скоша и море Уэдделла разместились в самом подбрюшье Антарктики и чувствовали себя там вполне уютно. Однако воды свои не перемешивали и сохраняли паритет. Границей им были Южные Оркнейские острова, к которым мы и стремились. Все таки Южные моря, какими бы холодными они не были, отличаются от Северных. Они выделяются цветом и бесконечным куполом над ними. Арктика умудряется придавить плечи странника низким плотным и льдистым небом, несмотря на всю свою неприкрытую белизну. В летние бесконечные дни воздух дрожит бледно-голубой и никогда не доходит до синевы, проваливаясь потом сразу в глухую ночную тьму. Здесь все выглядело наоборот – границ, казалось, не было вовсе. Ни в пронзающем насквозь ультрамарине, ни в небесах, растворенных настежь…
Ледяные волны зализывали раны нашим бортам, но были настырными. Западное течение давало о себе знать и прогоняло дальше на восток. Поэтому приходилось сопротивляться. Любопытною оказалась штурманская карта этого района. Белоснежная, с трафаретом широты и долготы, отсиненными линиями глубин и земля на ней не выдавала себя ничем. Острова одеты в маскхалаты. Я положил рядом кусок карты зеленого о. Маверик и стало чуть теплей. Еще жарче оказалось у экрана эхолота – верхняя кромка кишела! Криль тут не переводился миллионы лет. Мы осторожно подобрались в район промысла ночью и принюхались к ветру. Ветер был попутный.
На глубоком юге, у высоких широт ночной ветер искрится. Взвиваясь к горячим звездам, он перехватывает их древний свет и смягчает отражение в наших нежных зрачках. Чиста и восторженна была мелодия сходившая с небес. Тихий напев не давал мне покоя и лишал сна. На краю света я не находил себе места, вероятнее всего, его там для меня и не было. Но звезды здесь водились ближе. Они сыпались мне на голову, разрывая небосвод. Мореходская судьба подарила мне этот звездопад, предвосхитив еще многие открытия. Но я никогда не забуду ту, первую ночь в море Скоша, когда печали вдруг были вытиснуты из моей души зеленеющим востоком. Звезды разом побледнели, задрожали и растворились, перемешали море с небом. Был март. Начало осени и солнце еле-еле восстало над горизонтом, уже готовясь пропасть совсем. Ленивое оловянное солнце.
Только у нас впереди были острова Лори и Коронейшн.

[PS]

У нас тут недалече Севастопольский проспект...

Мы с Алексой называем это - Памятник Фрегату и вспоминаем тебя каждый раз, проезжая мимо

[Мерци]

вкус соленых брызг я ощущаю всей кожей...

. Арктика умудряется придавить плечи странника низким плотным и льдистым небом, несмотря на всю свою неприкрытую белизну. .

Антарктика? Или это вы для сравнения с Антарктикой взяли Арктику?

У нас тут недалече Севастопольский проспект..

Нууу... это вообще. Впечатляет.

[Sgt.Pepper]

. Арктика умудряется придавить плечи странника низким плотным и льдистым небом, несмотря на всю свою неприкрытую белизну. .

Антарктика? Или это вы для сравнения с Антарктикой взяли Арктику?

...Конечно...

Арктика умудряется придавить плечи странника низким плотным и льдистым небом, несмотря на всю свою неприкрытую белизну. В летние бесконечные дни воздух дрожит бледно-голубой и никогда не доходит до синевы, проваливаясь потом сразу в глухую ночную тьму. Здесь все выглядело наоборот – границ, казалось, не было вовсе. Ни в пронзающем насквозь ультрамарине, ни в небесах, растворенных настежь…

[Alexsa]

Ледяные волны зализывали раны нашим бортам, но были настырными.

Фрегат!!!
Умеешь же забросить абордажные крючья...